Мировая оборона

Мировые военные расходы в 2015 году стабилизировались, но в среднесрочной перспективе будут расти, причем не только благодаря ближневосточным нефтяным монархиям и стратегическому соперничеству в Азиатско-Тихоокеанском регионе, как это было раньше, но и в силу изменения представлений об угрозах безопасности в странах Запада, долгое время снижавших в реальном выражении оборонные бюджеты.

Глобальные военные расходы в 2015 году оцениваются лондонским Международным институтом исследования проблем безопасности в $1,5 трлн. Специалисты института отмечают, что относительное равновесие, когда снижение оборонных бюджетов в развитых странах компенсировалось ростом на Ближнем Востоке и в регионе АТР, вероятно, пройденный этап. Основная причина этого — коренная переоценка рисков безопасности на Западе, происшедшая после конфликта на Украине и особенно после успешной операции России в Сирии. Посткрымская реальность активизировала процесс увеличения бюджетных ассигнований на укрепление оборонного потенциала участников альянса.

Пока рекордные темпы роста военных расходов в Европе демонстрирует только Польша; среди мировых лидеров — участвующие в локальных боевых действиях Украина, Иран и Россия

В 2015 году только четыре из 26 европейских членов НАТО (Греция, Польша, Великобритания и Эстония) тратили на оборону целевые для блока 2% ВВП, для остальных 22 стран средний показатель составил 1,1%. Этот уровень далек от рекордно низких военных расходов относительно ВВП, характерных для африканских государств, но, например, в четыре раза меньше, чем в России (4,18%), и в три раза меньше, чем в США (3,33%). При этом по военным расходам на душу населения ключевые участники НАТО остаются на лидирующих позициях в мире.

Для достижения отметки 2% ВВП европейским странам альянса потребуется увеличить оборонные статьи бюджетов на $100 млрд (на 45%). Однако пока рекордные темпы роста военных расходов в Европе демонстрирует только Польша; среди мировых лидеров — участвующие в локальных боевых действиях Украина, Иран и Россия.

Уровень милитаризации можно оценить не только по формальным критериям финансирования, но и исходя из географических параметров. Если посмотреть на соотношение численности вооруженных сил и площади национальной территории, вне конкуренции окажется Сингапур, где на 1 кв. км размещается больше 100 военнослужащих,— он опережает ближайших преследователей более чем в 10 раз. А вот в группе государств, где солдата встретить не так-то просто, предсказуемо оказались в основном крупные по площади государства Африки.

Боевой маркетинг

Международный рынок вооружений и военной техники (ВВТ) традиционно рассматривается как единственная возможность для подавляющего большинства стран мира модернизировать армию и увеличить военный потенциал.

Технологически сложные образцы ВВТ перестают быть эксклюзивным западным продуктом ровно в той степени, в какой теряют национальную принадлежность остальные промышленные товары, выпускаемые в современной мировой хозяйственной системе. Глобализация производства основана на трансграничной кооперации и неразрывной связи военных и гражданских технологий. Их коммерческое продвижение зачастую также осуществляется в одной связке. Расширяющийся доступ развивающихся стран к современным ВВТ также основан на углублении сотрудничества между оборонными предприятиями этих стран и трансфере технологий при заключении контрактов на поставку оружия.

Тем не менее западный мир в целом и США в частности сохраняют лидирующие позиции в оборонных научно-исследовательских и опытно-конструкторских разработках (НИОКР). США стабильно тратят на военные исследования почти половину всех выделяемых на это в мире средств. Помимо этого, США остаются крупнейшим экспортером оружия, второе место сохраняет за собой Россия; в совокупности на них приходится примерно половина мировой торговли ВВТ.

Вооруженные конфликты обычно считаются ключевым драйвером продаж оружия на так называемых нерегулярных рынках. Вслед за увеличением числа горячих точек на карте следует рост закупок ВВТ участниками противостояния, и наоборот. Российская военная кампания в Сирии может служить обратным примером использования новейших образцов военной техники (таких, как истребитель Су-35С или крылатые ракеты «Калибр-НК») в реальных боевых действиях для стимуляции рыночного спроса на них.

Как заявил в марте 2015 года после завершения основной фазы операции ВКС в Сирии президент России Владимир Путин, портфель экспортных заказов на отечественную продукцию военного назначения достиг максимального с 1992 года показателя — $56 млрд. Экспертные оценки потенциального маркетингового эффекта сирийской кампании для отечественного ВПК достигают $7 млрд.

Универсальный солдат

Несмотря на непрерывный прогресс военных технологий, позволяющих вести боевые действия удаленно — с пультом в руках или сидя за компьютером, к выполнению боевых задач, как и тысячелетия назад, по-прежнему привлекают животных. Их роль не так велика, однако в некоторых областях военного дела остается исключительно важной.

Стоимость содержания ведущими армиями мира одного военнослужащего как отношение общих расходов на оборону к численности вооруженных сил достигает $300–400 тыс. в год. Учитывая оснащение и экипировку, последовательно эволюционирующую в сторону индивидуальных боевых комплексов (концепция «солдат будущего»), человека с ружьем можно считать во всех смыслах ценным ресурсом. Характерно, что в ряде африканских стран этот показатель в 200 раз меньше и составляет $1,5–3 тыс. в год (в России — $64,6 тыс. в год).

В мире постепенно отказываются от обязательного призыва в пользу смешанных принципов комплектования и профессиональных контрактников, при этом война по-прежнему остается делом молодых. В большинстве государств мира военную службу можно начать не раньше 18 лет. Самый низкий порог установлен в Иране и Доминиканской Республике — 15 лет, самый высокий — 20 лет — в Марокко и Габоне.

Люди всегда были и пока остаются ключевым компонентом военной машины. Не исключено, что в будущем войны станут противостоянием боевой роботизированной техники или вовсе перейдут в киберпространство. Пока же армия не в силах полностью отказаться от применения в военных целях братьев наших меньших. Вплоть до начала Нового времени использование животных было основой революций в военном деле, пример — конница, ставшая благодаря изобретению стремян главной ударной силой.

В некоторых областях животные до сих пор практически незаменимы. Например, при транспортировке грузов в горной и пересеченной местности, в военных исследованиях или подводном минно-взрывном деле. В этом контексте размещение Минобороны России в марте 2016 года заявок на закупку пяти дельфинов-афалин за 1,75 млн руб. и пяти макак-резусов за 1,49 млн руб. не должно вызывать удивления.

Отдельные военные теоретики считают, что животные не только прошлое, но и будущее технологий войны. Прежде всего речь идет о насекомых как биологическом оружии, а также как средствах разведки и поражения. В последнем случае имеются в виду полностью механические или технически модифицированные насекомые.

Каких животных и насекомых использовали и используют в военных целях

Новая нестабильность

Количество конфликтов в современном мире растет, меняется как их характер, так и цели, которые ставят перед собой противники. Одновременно привычные инструменты сдерживания военной агрессии вроде ядерного оружия теряют свое значение, оставаясь тяжелым бременем для национальных бюджетов.

Война постепенно вернула свои позиции в качестве обыденного фона мировой политики. Эксперты предупреждают, что рост числа конфликтов и изменение их качества через прямое или косвенное вовлечение многосторонних коалиций, в том числе с участием ядерных стран, грозит разбалансировкой сложившейся глобальной конфигурации обеспечения безопасности. Высокоточное оружие и системы ПРО снижают значение ядерных сил сдерживания, сыгравших стабилизирующую роль в период холодной войны, что теоретически делает возможным неядерный военный конфликт между великими державами.

При этом, по данным на 2015 год, содержание одной ядерной боеголовки обходится США в $1,8 млн в год, стоимость содержания и обслуживания всей инфраструктуры стратегических ядерных сил превышает $20 млрд в год. Для России аналогичный показатель по разным оценкам составляет $10–15 млрд в год. Общие расходы членов «ядерного клуба» на свои арсеналы превышают $100 млрд в год.

Напротив, возвращением к опыту холодной войны стало участие ядерных держав в локальных конфликтах через своих союзников, что и происходило в Сирии. Если для большинства местных вооруженных групп конечной целью остаются захват и удержание территорий либо контроль перемещения ресурсов, то для внешних игроков боевые действия служат инструментом влияния на политику оппонента. Такие «сложносочиненные» конфликты кажутся особенно опасными, поскольку чреваты непредсказуемым развитием событий.

Теоретически конфликты нового типа могут протекать и по другому сценарию, также не принимающему во внимание наличие ядерного оружия. В современных условиях ключевую ценность представляет не живая сила или территория противника, а информация и контроль ее потоков. Успешно развернутой киберблокады должно быть достаточно для полного расстройства коммуникаций враждебного государства и, таким образом, для обеспечения победы. Судя по количеству размещенных на околоземной орбите военных спутников, к такой перспективе готовы пока только три страны: Россия, США и Китай.

Самые кровопролитные военные конфликты, которые происходят сейчас в мире