Обычай проведения кулачных боев, широко и повсеместно распространенный у различных групп казачества, привлекал внимание тех немногих исследователей, которые занимались их бытописанием (2). Прекрасное описание этого обычая дает Федор Крюков в повести «Казачка» (3). Обычно исследователи рассматривали кулачные бои как «забаву», форму организации досуга, отмечая, правда, и специфические функции этого обычая, направленные на подготовку будущих воинов, выработку боевых навыков, ловкости и выносливости. Т.А. Бернштам, рассматривавшая кулачные бои на общерусском материале, предложила свою трактовку этого института. Она высказала предположение, что организации кулачников – это трансформированный реликт «мужского союза воинов» (4). В русских крестьянских деревнях мужчины действительно на время боя составляли союз военизированного типа с четкой возрастной иерархией, структурным единством, жесткими нормами поведения. Но если для крестьян кулачная организация — это отголосок древнего реликта, то для казачества кулачные организации были отражением современной им структуры мужской части казачьей общины. Наконец, весьма значимым был институт кулачных боев и в жизни самой общины. Рассмотрим наиболее важные характеристики кулачных организаций и самого ритуала боя.

1. Время проведения обряда

Кулачными боями отмечали наиболее значимые события в жизни казачьей общины: «растряс лугов» (раздел путем жеребьевки), окончание сбора урожая, а также важнейшие календарные праздники: престольные, Масленица, Пасха, Троица. Серии кулачных боев организовывали в течение месяца, узнав о предстоящем возвращении со службы казаков-станичников. Бои, привязанные к наиболее значимым событиям и датам, организовывались, как правило, торжественно, при стечении большого количества зрителей и участников. Бои «местного значения» проводились по желанию участников, в обычные воскресные дни, особенно в зимнее время, свободное от тяжелых полевых работ. Таким, образом, по времени проведения кулачные бои делились на «праздничные» и «будничные». «Праздничными» боями отмечались переломные (или переходные) состояния природы или общины.

2. Общий состав участников боев

Главный принцип организации кулачного боя – разделение его участников на две партии («свои»-«чужие», «стенка-на стенку»). В зависимости от временной привязки обряда различался общий состав его участников. Отличительной чертой «праздничных» боев было то, что в них принимали участие жители разных (как правило, соседних) поселений: «хутор на хутор», «хутор на станицу», «станица на станицу», «будничные» бои местного значения строились по принципу: «улица — на улицу», «конец — на конец». В поселениях со сложным конфессиональным составом жителей разделение на партии осуществлялось по принципу: «православные – староверы».
При проведении наиболее ответственных боев могли приглашать в качестве «лидеров» жителей соседнего поселения. В станице Глазуновской нами записан рассказ о том, как община обратилась с просьбой к своему атаману принять участие в бое «станица — против хутора». Атаман в течение нескольких лет не участвовал в «кулачках» из боязни «кого-нибудь убить — так здоров был». «Но станичные стали проигрывать, и атамана начали просить вступить в бой. Он отказывался, потом выпил две рюмки, велел ударить его дубинкой. Потом озверел и убил кого-то…». Особенно важным в этой истории представляется ее завершение: «обчество простило его» (5). В этой ситуации отчетливо видно восприятие кулачных боев не как простой забавы, а как важнейшего ритуала (отсюда и «прощение» убийства, воспринятого как ритуальное).

3. Места проведения боев

Места для проведения «кулачек» определялись с учетом двух первых факторов: они различались для «праздничных» и «будничных». Внутристаничные (внутрихуторские) бои проводились в центре поселения – на плацу (майдане), служащим рубежом между «концами», либо в другом, но также рубежном, месте: «В хуторе Большом в Христанове переулке кулачки делали, туда сходились все улицы…» (6). Рубежной зоной в боях между жителями разных поселений служили: река (на льду в зимнее время), луг, поляна. Характерно, что в любом случае противостоящие партии располагались на нейтральном («ничейном») пространстве, в пограничных зонах.

4. Этикет кулачного боя. Правила и запреты

Нормы ведения кулачного боя предусматривали строгое выполнение определенных правил и запретов. Перед началом боя противоборствующие партии заранее обговаривали условия: биться «до бреши в стенке», «до полного разгона», «до черты» и т.д. Так в станице Березовской старики, выбранные от каждой улицы, проводили на земле или снегу две четких линии, «которые каждая сторона должна была защищать: если одна партия вытесняла другую за ее линию, то она считалась победительницей» (7).
Во время боя старики следили за выполнением запретов и правил: не бить лежачего, не бить сзади («только в лоб»), бить только руками в голову и корпус; запрещалось вкладывать в руку (или рукавицу) свинчатку. Самозапрет на участие в боях, как мы уже видели, накладывали на себя люди, отличавшиеся недюжинной силой, а также совершившие в одном из боев непреднамеренное убийство или нанесшие сильное увечье противнику. По свидетельству Ф. Крюкова, при обсуждении боя полагалось хвалить «противников или товарищей по бою, о себе лично никто не упоминал: это было не принято и считалось признаком дурного тона…» (8).
Забота о раненых обычно возлагалась на женщин из числа зрителей. Запрещалось бить повторно того, у кого выступила кровь (это правило называлось «до первой крови»), таких бойцов выводили из боя, затем женщины «оттаскивали их к плетням» и оказывали помощь, прикладывая к ранам и ушибам снег. Тяжелораненых уносили на носилках.
В дни больших праздников станичное правление или станичная знать выставляли в качестве приза победителям ведро водки. По решению суда стариков призы присуждались и наиболее отличившимся бойцам. В «будничных» боях штраф в виде водки выставляла проигравшая партия.

5. Социо-возрастная структура участников боя

Организация каждой из партий кулачного боя строилась на строгих социо-возрастных принципах. Выделялись следующие страты: дети 5-6 лет, подростки, казаки приготовительного разряда, служилые неженатые казаки, семейные и старики.
В ходе кулачного боя четко распределялись функции участников каждого страта. Дети 5-6лет и подростки выполняли функцию «затравщиков». После того, как участники боя выстраивались в позиции «стенка — на стенку», вперед, в свободное пространство между линиями выходили мальчишки и для затравки выкрикивали в адрес противоположной партии «обидные слова». В ход шли станичные клички, намеки на казусные ситуации. В боях, построенных на противостоянии различных конфессиональных групп, обменивались прозвищами: «церковня», «сталомуры», «сталохряпы» и пр.
Следующими в схватку вступали «выростки» — подростки. Они набегали друг на друга верхом на палках, вооруженные прутьями с криками «ура». Своими действиями подростки имитировали «взрослый бой», но полноправными участниками обряда они не признавались. Переходность их положения в ситуации кулачного боя определялась переходным состоянием в социо-возрастной структуре общины: уже прошедшие «посвящение в казаки», но еще не ставшие фактическими участниками мужского казачьего сообщества (не принявшие воинской присяги). Двойственность переходного состояния подростков наглядно просматривается в тех случаях, когда вместо них (или после них) в обряде принимала участие женщина-затравщица. Она выходила в междурядье партий одетой в мужскую одежду, в шубе, вывернутой наизнанку (мехом наружу). Символика ее наряда очевидна: ни баба – ни казак, ни мужчина, ни женщина, ни от природы — ни от людей (мех наружу – символ животного мира).
После затравщиков на линию противостояния выходил «лидер». К сожалению у нас нет точных данных о том, кто обычно выступал в роли «лидера» – представитель служилого казачества или казаков приготовительного разряда. «Лидер» вызывал на индивидуальный бой бойца с противоположной стороны. Эта ситуация красочно описана Ф. Крюковым:
« – Все на всех! — слышались вызывающие крики «верховых» и «низовых» одновременно.
– Зачина-а-ать! — вышедши на середину улицы между плотными стенами бойцов, закричал молодой казачонок в голубой фуражке, по фамилии Озерков, один из бойцов будущего, подающий пока большие надежды.
Он громко хлопнул ладонями, расставил широко ноги, ставши боком к неприятелям, и крикнул опять:
– Зачина-а- ать! Дай бойца!
Из «верховых» выступил вперед неторопливо и несколько неуклюже молодой казак с кудрявой бородой и крикнул хрипловатым голо¬сом:
– Давай!» (9).
После короткой схватки лидеров в бой подключалась «стенка».
При этом также обычно соблюдалась очередность: сначала бились «малолетки» – казаки приготовительного разряда. Это юноши от 17 – 18- 21 года, готовившиеся к службе в специальных командах, отбывавшие некоторые виды повинностей, иногда уже принявшие присягу. Вслед за малолетками в бой вступали служилые казаки. Казаки в отставке вступали в бой по желанию: «выходили побаловаться, силой и; удалью похвастать». Каждая партия выбирала из числа опытных бойцов своего «атамана»: он расставлял бойцов в позиции и «следил, куда во время боя нужно помощь послать». Функции стариков заключались в судействе: они следили за соблюдением правил боя, в случае необходимости останавливали его, наказывали виновных, награждали победителей. Нередко, впрочем, особенно в «праздничные» бои, старики также подключались к схватке на заключительных ее этапах.
Возвращаясь к мысли Т. А. Бернштам о том, что для русских крестьян кулачная организация была отголоском древнего реликта мужских воинских союзов, необходимо отметить, что в казачьей традиции кулачная организация отражала современную ей структуру мужской части казачьей общины. В течение жизни казаку приходилось неоднократно проходить через переходные (посвятительные) ритуалы, знаменовавшие изменение его социо-возрастного статуса. В возрасте 3 лет мальчика «посвящали в казаки»: отец обрезал ему волосы, сажал на коня, совершая объезд посолонь по усадьбе, после чего заказывался в церкви молебен «Ивану-воину», а вечером устраивалась домашняя пирушка с подарками посвященному. Принятие присяги и обряд проводов на службу – это ритуал, отмечающий переход казака из страта «выростков» в страт «служилых казаков». Мы видели, как изменение социо-возрастного статуса казака символически закреплялось в рамках обряда кулачного боя: происходило изменение роли и места в его структуре. В связи с этим можно говорить о переходной семантике самого обряда кулачного боя, принимая во внимание, что он был лишь одним из промежуточных звеньев в цепи многочисленных обрядов-переходов в жизни казака-воина. Переходная нагрузка кулачного боя проявлялась в утверждении и закреплении уже осуществленного ранее очередного перехода. Причем, это утверждение происходило в таких формах, которые давали возможность мужчине-воину демонстрировать всему общинному миру свою все возрастающую зрелость и получать от мира публичную оценку его мужских и воинских качеств.
Наконец, на особый статус ритуала кулачного боя в казачьей общине указывают и такие моменты, как обязательность участия в них казачьей молодежи, привязанность к важнейшим датам календаря и переходным моментам в жизни общины.

Рыблова М.А.

Опубликовано: Дикаревские чтения.
Итоги фольклорно-этнографических исследований этнических культур
северо-западного Кавказа за 2000 год.
Материалы региональной научной конференции. Краснодар, 2001. С. 83-88.