Алый, багряный, червонный, кровавый – для современного человека это оттенки красного. А вот с точки зрения жителя Древней Руси, речь здесь идет о разных цветах. Оказывается, восприятие палитры окружающего мира меняется от эпохи к эпохе. На то, как люди различают оттенки, влияет множество факторов: от национальных до обиходно-бытовых. То есть несколько столетий назад русские по-другому видели и описывали окружающий мир, чем сейчас.

Смотрим и называем

Академик РАН Александр Михайлович Панченко посвятил этой теме научную статью «О цвете в древней литературе восточных и южных славян», которая была опубликована в сборнике «Труды отдела древнерусской литературы» (Пушкинский Дом, 1968 год издания). Автор написал, ссылаясь на данные физиологов, что человеческий глаз различает примерно 150 разных цветов, каждый из которых имеет сотни оттенков.
Но в мире нет ни одного языка, который описывал бы все это разнообразие. И в обычной жизни, и в художественной литературе для обозначения цвета люди во все века использовали лишь ограниченное количество слов. При этом, «…диспропорция между реальными возможностями зрения и языком была исторически изменчивой».
Как доказали ученые, чисто с физиологической точки зрения все люди видят мир одинаково: строение глаза идентично у представителей всех рас и народов. Но целый ряд социально-культурных и психологических особенностей меняет восприятие цвета разными людьми. Считается, что наши первобытные предки делили все объекты природы на светлые, темные и красные. Их мир был трехцветным.
Примечательно, что в языках народов, преимущественно занимающихся земледелием, больше слов, обозначающих разные оттенки зеленого, чем у кочевников-скотоводов. Это различие обусловлено бытовыми и экономическими факторами. Земледельцам важно наблюдать за ростом сельхозкультур, тогда как животноводы не нуждаются в доскональном разграничении салатового, изумрудного или оливкового. В языках многих тюркских народов синий и зеленый вообще считаются оттенками одного цвета, который называется «кук».

Другая радуга

В настоящее время люди, в том числе россияне, видят и используют при описании тех или иных объектов следующие основные цвета:

• ахроматические (белый, черный, серый);
• хроматические (всем известные 7 цветов радуги);
• неспектральные (коричневый, розовый, пурпурный, хаки).

Но так было не всегда. Например, античный философ Аристотель (384-322 гг. до н.э.) в своем сочинении «Метеорологика» написал: «Это почти единственные краски, создавать которые художники не умеют. Некоторые цвета они получают смешением, однако красный, зеленый и синий не могут быть получены таким способом. В радуге между тем [именно] эти цвета; впрочем, между красным и зеленым часто появляется желтый».
То есть, известный древнегреческий ученый видел в радуге только три цвета, иногда замечая и четвертый.
По-другому воспринимали мир в Древней Руси. Например, в Киевской летописи за 1073 год содержится такая запись: «В радуге суть червеное, и синее, и зеленое, и багряное».
Кстати червеный (червонный, червленый) – это ярко-алый, а багряный – темно-вишневый, почти бордовый. В данном описании радуги нет даже намека на желтый, а два оттенка красного обозначены как разные цвета.
Современной же семицветной радугой мы обязаны британскому ученому Исааку Ньютону (1642-1727 гг.), который первым описал преломление белого цвета через оптическую линзу в ходе своих экспериментов.

Национальные различия

Слово blue в английском языке с точки зрения русских обозначает сразу два разных цвета: синий и голубой, не говоря уж об их многочисленных оттенках. Интересно, что германские языки в этом отношении совпадают с английским, называя одним словом значительную часть видимого спектра: от темно-синего до светло-голубого.

Известные американские психологи Мими Купер (Mimi Cooper) и Арлин Мэтьюз (Arlene Matthews) написали в соавторстве книгу «Как понимать язык цвета» (Москва, 2004 год издания, переводчик Т.О. Новикова). Ученые отметили, что межкультурные различия в восприятии цвета наблюдаются повсеместно. Например, аборигены Новой Гвинеи не различают голубой и зеленый, считая их одним цветом, используемым для описания воды. А синий они воспринимают как черный, ассоциируя его с ночной темнотой, в которой может таиться опасность.

Если для европейца синий нейтрален, то коренных жителей Новой Гвинеи он пугает и настораживает.
В мире практически не существует ни одного цвета, который воспринимался бы всеми народами сугубо положительно или отрицательно, все зависит от конкретной страны, ее традиций и культуры. Так, белый в Европе символизирует душевную чистоту и благородство, а в Азии – смерть. Китайцы высоко ценят желтый, для них он – символ богатства и власти, а русские связывают этот цвет с разлукой. В период траура все славянские народы носят черное, а вот арабы – желтое. Любимый многими людьми красный не приветствуется в Ирландии, а фиолетовый отвергают в одежде бразильцы и перуанцы.
Впрочем, мода на тот или иной цвет крайне переменчива, она меняется от сезона к сезону. Национально-культурные особенности восприятия разных оттенков учитывают в рекламе товаров, а также при создании логотипов.

Древняя Русь

Кандидат культурологических наук Эльвира Викторовна Гмызина в своей научной работе «Цвет в культуре Древней Руси: слово и образ» отметила, что восприятие цвета русскими людьми менялось от века к веку.
На заре становления народа еще не было противопоставления людей и природы. Далекие предки различали и выделяли из окружающего мира лишь те цвета, которые были важны для их выживания. Огонь и вода, растения и животные первыми раскрасили реальность, воспринимаемую людьми.
Поначалу жители Древней Руси отождествляли цвет и его проявление. Для них белый – это свет, красный – это кровь, зеленый – это трава. В дохристианский период люди рассказывали легенды и мифы, в которых цвет имел оценочную функцию. Например, противопоставление белого лебедя и черного ворона воспринималось с точки зрения борьбы добра со злом. Отрицательные персонажи и негативные явления часто описывались в темных тонах, а положительные – в светлых.

Черный, белый и красный были для людей с мифологическим сознанием основными цветами, не случайно легендарное Мировое дерево в русской культуре изображалось с белой листвой, черными корнями и красным стволом.

Затем, с приходом христианства на Русь началось противопоставление человека природе. Изменился уклад жизни, и восприятие цвета тоже претерпело трансформацию. Палитра окружающего мира стала отражать эмоциональное отношение человека: черная тоска, золотое сердце, красная девица.
Социальное расслоение общества на князей, бояр, воинов, купцов, ремесленников и крестьян привело к тому, что цвета стали обозначением различных сословий. Не случайно в преданиях того периода княжеское одеяние и амуницию часто называют белыми, хотя на самом деле они могли быть какого угодно оттенка. А удалых купцов обычно изображают в красных кафтанах.

Меньше цветов, но больше оттенков

Академик А.М. Панченко в своей статье указал, что основными источниками для изучения цветовой палитры, воспринимаемой жителями Древней Руси, служат немногочисленные предания и легенды, а также памятники литературы. Главным образом, «Слово о полку Игореве» (XII век) и «Задонщина» (XIV век). Что касается религиозных текстов того периода, то они не отличаются богатой цветовой палитрой, часто ограничиваясь лишь противопоставлением белого и черного в рамках духовной победы праведников над разной нечистью.
Ученые полагают, что жители Древней Руси различали меньше цветов, как таковых, но видели в них гораздо больше оттенков. И связано это с близостью к природе, характерной для представителей земледельческой культуры. Например, кровавый, кармазинный, багровый, багряный, вишневый, алый, гранатный, кумачовый, брусничный, червчатый (червонный) для русских были разными цветами. Точно так же, как крапивный, соломенный, шафранный или оттенки оранжевого: жаркий, огненный, рудо-желтый.

Отдельные исследователи народных песен и преданий даже высказывают мысль, что палитра жителей Древней Руси была богаче, чем у большинства современных людей. Если же говорить о цветах в их нынешнем понимании, то А.М. Панченко и другие исследователи выделяют семь основных: белый, черный, серый, красный, желтый (золотой), синий и зеленый.

Белый, черный, красный…

Самым популярным в палитре древнерусской литературы был белый. Как подсчитали исследователи, на каждые сто эпитетов, относящихся к колористике, почти половина приходится именно на этот цвет, синонимом которому выступает прилагательное «светлый». В древнерусских текстах можно встретить: белые руки, белые шатры, белую зарю, белую грамоту, белый двор (когда имеется в виду княжеский двор) и т.д. Это цвет благородства, власти, красоты и добродетели.

Противопоставление белого и черного символизирует борьбу хороших, своих людей с плохими, чужими, врагами. Так, в «Слове о полку Игореве» поганый половчанин не просто так превращается в черного ворона. А Галицко-Волынская летопись, описывая поездку князя Даниила Романовича Галицкого в Золотую Орду, предпринятую в 1245-1246 годах, содержит еще более интересную цветовую характеристику. В этом тексте русского правителя спрашивают: «Пьеши ли черное молоко, наше питье, кобылий кумуз»?
Вряд ли автор летописи считал, что кисломолочный продукт кумыс на самом деле может быть черным. Однако в данном тексте идет противопоставление своего и чужого, поэтому к кобыльему молоку и применяется такой эпитет, странный с точки зрения современного человека.
Еще одним популярным цветом в древнерусской литературе является красный. Но отношение к нему зависит от оттенка. Например, кровавые зори в «Слове о полку Игореве» символизируют массовую гибель русичей, а червленые щиты воинов, напротив, внушают оптимизм. Ведь в данном случае «червленый» метафорически значит крепкий, надежный.

Синий и зеленый воспринимаются чаще нейтрально или положительно (небо и трава), но не тогда когда речь идет о синей мгле или зеленой тьме за окном. Желтый почти не встречается в древнерусской литературе, а близкий к нему эпитет «золотой» обычно используется при характеристике предметов, принадлежащих князю: золотое седло, златоверхий шатер и т.д.
Интересно, что серый занимает в сознании русских промежуточную позицию между добром и злом, он характеризует персонажей сильных, быстрых, умелых. Например, в известной сказке Серый волк помогает Ивану-царевичу, потому что сам принял такое решение.

Со временем изменилась жизнь русских, другим стало и восприятие окружающей действительности. Отождествление цветов с объектами природного мира ушло в прошлое. Развитие художественных промыслов и различных отраслей хозяйства приблизило цветовую палитру жителей Руси к ее современному восприятию.

…………………………………………

Украинцы прозвали русских «москалями», эстонцы — «тыбла», финны — «рюсся». Но есть прозвища у русских куда сильнее. Некоторые из них даже произнести сложно: «мелгыт-тангыт», «нохшоччо», «леларымкын». В общем, все очень серьезно.

На Чукотке и на Аляске

Российский этнограф Карл Генрих Мерк, участвовавший в экспедиции на Чукотку Биллингса-Сарычева, в XIX веке в труде «Описание обычаев и образа жизни чукчей» указывал, что этот северный народ настоящими людьми считает только своих сородичей, остальные для чукчей – враги, чужие. Всех остальных они называли «тангытан» – враги.
Русских оленные чукчи выделяли из других народов, как людей, имеющих огнестрельное оружие. Они называли их мелгыт-тынгытан (milgitanggitan), что означало – «огненные враги». По другому русских называли прибрежные чукчи – леларымкыт (leluramkitt), а оседлые чукчи называли их lelueromky, что означало «бородатые люди».
Очевидно, что названия русских отличались в зависимости от местности. Автор Сергей Жук в книге «На Восточном побережье» пишет, что русских чукчи именовали «мелгыт-тангыт» – «враг с огненным луком», или же «леларымкын» – «человек с бородой».
Коряки назвали русских «лелуамкыт» – бородатые, или так же как и чукчи, называли их «тангытан» – враг.
Коренные жители Аляски – индейцы племени атна прозвали русских поселенцев «кетчетняи» («кетчи» – железо), поскольку они узнали об использовании этого металла только с приходом русских в XVIII веке.

На Дальнем Востоке

На Дальнем Востоке дауры, маньчжуры и тунгусы (эвенки) называли русских «лоча» или «луча» с различным вариантами: «лючи», «люча», «нюча».
Происхождение этого слова довольно туманно. Возможно, местные народы так сначала назвали северных китайцев, маньчжур или их предков – чурдженей, и лишь потом это слово перешло на чужаков, появившихся на Дальнем Востоке. Якобы это слово отображало то, что китайцы, в отличие от местных народов, одевались не в меха, а носили тканые одежды. Так же одевались и русские.
Вторая версия происхождения названия утверждает, что возможно, оно означало «люди из улуса Джучи», то есть появилось еще в ордынские времена, когда русские посольства приезжали в Орду, и постепенно трансформировалось «джучи» – «нучи», «лучи», «лоча».
Третью версию озвучивает поляк Вацлав Леопольдович Серошевский; в своей книге «Якуты» он пишет что название русских «луча», «лууча» было самое распространенное. В якутском языке слово это не имело значения, но по-эвенкийски оно означало – пугало, урод, страшный человек. Он же пишет, что в якутских сказках злые демоны часто походили на русских.
Известно что эвенки называют «луча» только русских, но никогда – другие народы.
Еще одна гипотеза уверяют что издревле во многих языках сибирских народов слово «луча» имело три значения: воин, торговец и даже злой дух.

Есть еще одна замечательная версия, по которой слова «луча», «лоча» действительно означали «злой дух», «демон». Это маньчжурское название русских, которое было специально внедрено в сознание сибирских народов для того, чтобы те не контактировали с пришельцами и оставались верными подданными маньчжурской империи Цинь, то есть продолжали ей платить дань. Известно, что этноним «лоча» использовался китайцами в официальных документах. Постепенно он стал бытовым и распространился по всей Сибири и Дальнему Востоку, обозначая русских.

В Якутии и в Китае

У саха (якутов) распространено название «нучи» или даже «нуучи», что якобы указывает на неоднородность народа, смешение крови, но насколько это верно, сказать сложно.
Журналист и этнограф XIX века Исаак Владимирович Шкловский писал, что якуты называют русских «ниуча», но он же указывает, что до русских они так называли бурят, которые вытеснили их с озера Байкал на север. Позже это название перешло на русских, как на новых неприятелей.
На Сахалине айны называли русских nuća, и скорее всего, название это было заимствовано из других языков.
Китайцы, в зависимости от местности, называли русских лаоцян, или же олосы (алосы). Ляоцаны характеризовались голубыми или светлыми глазами, большим носом, желтой или рыжей бородой, большой силой и были большими любителями поспать. Слово «олос» было заимствовано китайцами у тюркских племен.

В Бурятии

Западные буряты называли русских «мангус»(письменная форма) или «мангад» (устная форма). Есть гипотеза, по которой название ведет происхождение от мифического чудовища Мангадгхая. Но есть и обратное предположение – что именно название русских «мангад» дало имя сказочному бурятскому чудовищу.
Вторая версия связывает происхождение названия «мангад» с монгольским племенем манхууд, с которыми буряты враждовали и название которых могли позже перенести на русских.
Согласно еще одному предположению, название произошло от названия бухарских купцов, которых буряты звали мангытами и на которых русские могли быть похожи.
В Усть-Орде буряты до сих пор называют русских «мангутами» и говорят, что это слово означает «чёрт».
У восточных бурят русских называют «орсмуд» или «уhрмуд».

На Урале

Обители Урала называют русских по-разному: ханты говорят «руть», манси – «русь», а селькупы – «рушь». Коми кличут русских по-разному: кто говорит роч, другие луча, третьи – луча или даже нуча, но эти слова означают у них именно русских.
Ненцы, самоеды, нганасаны и энцы русских именуют словами «луцэ», «лусэ», «луца».
Юкагиры дали русским название «нохшоччо» – охотник за соболями («нохшо» по-юкагирки значит «соболь»). Второе название русских весьма схоже с названием других сибирских народов – «лууссии», однако на этот раз происхождение слова филологи объясняют совершенно по-другому: возможно, это название трансформировалось от самого слова «русский».

…………………………………………………..

Почему крымские татары угощали кебабом только самых уважаемых гостей

Именно XVII век, а в особенности его середина, является наиболее изученным периодом в истории Крымского ханства. Именно в это время, отчасти из-за вовлечения этого государства в большую геополитическую игру на территории современной Украины, Крым посещает значительное количество различных посольств и путешественников, оставивших выразительные и яркие описания крымских татар и их быта. Кроме того, именно в это время вели свои хроники крымский татарин Хаджи Мехмед Сенаи-Кырымлы, армянин Хачатур Кафайеци, итальянцы Эмидио Портелли д’Асколи и Джованни да Люкка. Ну и наконец, именно в это время (1665-1666 годы) в Крым во второй раз приезжает знаменитый турецкий путешественник Эвлия Челеби, несколько раз побывавший в Крыму и поместивший свои впечатления от этих поездок в десятитомной «Книге путешествия» — «Сейахатнаме». На основании вышеуказанным источников, а также некоторых других данных, попытаемся представить, как выглядела жизнь крымских татар середины XVII века.

Традиционное жилище

Пожалуй, быт любого народа начинается с жилища. Б. А. Куфтин выделял четыре типа крымскотатарских домов. Традиционные татарские дома XVII века, как правило, были одно- и двухэтажными. На верхнем этаже жили хозяева, а нижний обыкновенно отводился под бытовые комнаты; на первых этажах часто содержали животных. Дома отапливались печами-тандырами, устроенными посередине комнат. Взрослые мужчины жили отдельно от женщин и детей. Крыши домов были двускатные, крытые красной черепицей. Стены делались из камня или саманных кирпичей в сочетании с деревянными балками. Азбар (двор) дома, как правило, окружался слепой стеной без окон: дом мусульманина был его крепостью, в которую не должен был проникать взгляд чужака. Дома знати были более масштабные и богатые; классическим примером служит комплекс ханского дворца в Бахчисарае.

Религия

Все источники рассказывают нам о принадлежности крымских татар к исламу ханафитского толка. Эвлия Челеби упоминает о том, что в Крыму также проживали и многочисленные исламские мистики-суфии. По его сведениям, к суфийским братствам принадлежали не только рядовые мусульмане, но и члены правящей династии Гиреев. Во время посещения Акмесджида (современный Симферополь) путешественник вступил в теологическую дискуссию с одним из местных суфиев и даже поругался с ним.

Образ жизни

Практически все источники того периода сходятся на том, что основным источником доходов Крымского ханства того периода были военные набеги и работорговля. Вот, например, что об этом говорит Мартин Броневский: «Хотя почва их очень плодоносна, однако немногие занимаются земледелием и хлебопашеством; большая часть не обрабатывают полей и не сеют хлеба… Греки-христиане, живущие в некоторых деревнях, работают и возделывают поля… В городах не многие занимаются торговлею; еще реже рукодельями или ремеслами; и все почти купцы или ремесленники, там находящиеся, или христианские невольники, или турки, армяне, евреи, черкесы, пятигорцы…».

Действительно, в большинстве своем, мужчина-крымский татарин того времени имел статус воина, которому было негоже заниматься ремеслами или сельским хозяйством. «Другого занятия, кроме войны, они не знают. Продолжительная опытность в военном искусстве познакомила их с тайнами его» – так о крымских татарах писал Джованни да Люкка.

Национальная кухня

Самобытность любого народа, в том числе и крымскотатарского, проявляется и через его национальную кухню. Один из источников пишет: «Питаются кониною, верблюжиною, быками, коровами, и баранами, которых у них очень много. Знатнейшие и богатые употребляют хлеб, говядину… и сладкие напитки; а простой народ не имеет хлеба, употребляют вместо него толченое пшено, разведенное водою и молоком… вместо питья употребляют кобылье молоко и сыворотку». О том, что в тот период крымские татары не изготавливали хлеб, говорят и мусульманские источники. Интересно, что по мнению Эвлии Челеби, крымские татары опасались пить воду, заменяя ее кумысом, молоком или даже свежей кровью животных.

Эвлия Челеби оставил любопытное описание своеобразного приготовления мяса: «Кладут под чепрак… после чего садятся на коня и гарцуют на нем в течение длительного времени. Когда же из конского мяса уже сок вытечет, то считают, что к потреблению оно уже готово, и тогда съедают ту конину». А вот описание одного из первых блюд: «Народ этот… в обильных количествах употребляет похлебку с мелко порезанным тестом… Этот суп с тестом, так называемую похлебку с лахшой, они едят потому, что Пророк в святом хадисе своем промолвил: «Наилучшей пищей является лакша»».

Записал Челеби и вот такую интересную народную легенду. По его словам, крымские татары имели обычай в знак высочайшего уважения к гостю готовить ему кебаб – жаркое из мелко нарезанной баранины, используя при этом в качестве топлива не обычные дрова, а колесо от арбы. Обычай этот пошел от легенды о татарине, который, находясь в степи, где не было деревьев, принимал ногая, и, желая достойно приветить гостя, испек ему кебаб, за неимением другого топлива, на колесе от собственной арбы. По словам путешественника, с этого времени и повелось, что татары, желая оказать уважение гостю, потчуют его бараньей печенью, испеченной на костре, сделанном из колеса арбы.

Одежда

В ту историческую эпоху одежда ценилась гораздо дороже, нежели сейчас. Практически любая часть одежды носилась, штопалась и перелицовывалась вплоть до полного износа. Из источников XVII века явствует, что тогда крымские татары одевались менее разнообразно, нежели в XIX веке. Суммируя описание одежды крымских татар, оставленное путешественниками того периода, можно прийти к выводу: практически все носили «суконные кафтаны и суконные штаны»; знать облачалась также в собольи шубы и шапки. Некоторые носили на голове «намотанные белые чалмы»; на ногах – плетеные ботинки или туфли. Женщины носили суконные ферадже (долгополая одежда с длинным рукавом) с широким воротом, а на ноги надевали нижние сапожки и ботинки.

Бани

Бани, распространенные тогда в Крыму (сейчас мы называем их турецкими), имели свои функциональные особенности: они являлись не только местом для омовения, но и для приятного времяпрепровождения, светских бесед и деловых разговоров. Вот как выглядела баня Мехмед Гирея IV в Бахчисарае: «Это прекрасная баня, полная света, со сводом, покрытым прекрасной черепицей, красной, как рубины… Над дверьми золотыми и небесными письменами в стиле джели написана хронограмма… Пол в ней белым мрамором выложен… Посреди находится большая зала в форме восьмиугольника с фонтаном».

Из многочисленных бань эпохи Крымского ханства до наших дней дошло все несколько; наиболее примечательной является «Сары-Гюзель» («Белокурая красавица») на территории Бахчисарайского дворца-музея, датирующаяся XVI веком. Интересна также турецкая баня, сохранившаяся в Евпатории.

Народная музыка и танец

Несмотря на то, что у крымских татар были богатейшие традиции народных танцев и песен, к сожалению, практически ни один из путешественников не оставил никаких сведений об этом. При этом тот же Эвлия Челеби подробно описывает, что у хана Мехмед Гирея IV была целая танцевально-музыкальная группа из черкесских, абхазских и грузинских юношей и девушек, которые танцевали и играли на сазах, бубнах, барабанах, цимбалах, чангах и ребабах.

Общая характеристика

Здесь источники того периода расходятся. Несмотря на общее недовольство набегами и жестокостью татар, даже христианские авторы XVII века часто ценили их отвагу и храбрость. Михалон Литвин (XVI век) так вообще написал целый трактат о том, что христианам надо брать пример с моральных качеств примитивных, но честных и прямых крымских татар. Ну и, конечно, крайне высоко ценил своих единоверцев мусульманин Эвлия Челеби: «Народ татарский не знает наговоров, клеветы, недоверия, ненависти, высокомерия или зависти, враждебности, он не склонен кого-либо предавать бесчестью, настраивать одних против других, ибо это у них весьма не в почете. Слыша, что должен прийти сплетник, люди эти убегают от него».

………………………………………………………..

Как словарь Ожегова помог заключенному выйти из тюрьмы

Многие думают, что фамилия Ожегов происходит от слова ожог. Но тогда она должна была бы звучать «Ожогов» и писаться через «о». На самом же деле, эта уральская фамилия происходит от слова «ожег» (с ударением на О) — в старину так называлась палка, которую окунали в расплавленный металл, чтобы определить степень его готовности к разливке.

«Словарные трупы»

Ученый Федот Филин, когда Ожегов в 1950 году готовил к печати свой словарь, написал ему критическое письмо, в котором и встретилось это яркое и совсем не научное выражение: «словарные трупы».

Ими ученый считал «аналой», «иконостас» — слова церковнославянского происхождения. Действительно, как могло в советском словаре вдруг встретится слово «апокалипсис»? А определение аристократии как «высшего, родовитого слоя господствующего класса, дворянства»? Филин настаивал, что определение должно «подчеркнуть эксплуататорский, паразитический характер аристократии». Словарь Ожегова все-таки вышел, а письмо Филина превратилось в легенду, то есть, согласно словарю Ожегова — «предание о каком-либо историческом событии».

«Развратный смысл»

Ожегов участвовал в составлении «Толкового словаря русского языка» под редакцией Д.Н. Ушакова: он автор целой трети статей этого словаря. Готовился словарь во второй половине 1930-х годов, и, конечно, проходил цензуру, которая и придралась к слову «любовница», якобы имеющему «развратный смысл». Особенно комичной эта придирка может показаться тому, кто знает историю русского языка и знаком с поэзией XIX века, где это слово означает просто любящую девушку и не подразумевает ничего большего. Но в любом случае, во время Ожегова слово уже обрело современный смысл, и придирчивый цензор настаивал, что такого явления — и слова — нет в Советском Союзе. Отсылки к литературе не убеждали проверяющего. Тогда Ожегов проявил юмор и хитрость: он знал, что, приезжая из Ленинграда в Москву, цензор останавливается у одной женщины. «Кем вам приходится эта дама?» — спросил его Сергей Иванович. Тут цензору пришлось пойти на уступки, оставив коварное слово в словаре.

Словарь под бомбами

Над своим «Словарем русского языка», а также над «Словарем к пьесам А.Н. Островского» Ожегов работал во время Второй Мировой войны. После первых бомбежек Москвы в 1941 году он отправил свою семью в Ташкент, а сам записался в ополчение. Но оказалось, что его, как крупного ученого, «бронировали» — и на фронт попасть он не мог. Тогда Сергей Иванович стал директором Института языка и письменности АН СССР и остался на этом посту вплоть до возвращения из эвакуации прежнего руководства. Вера его в то, что немцы не смогут взять Москву, была непоколебимой. Так он и провел войну: в Москве, за своим старым столом, в свете керосиновой лампы, под грохот бомбежек, работая над составлением словарей. Добавим, что «Словарь к пьесам А.Н. Островского» позднее запретили и весь его набор рассыпали. Репринтное издание сохранившихся оттисков появилось только в 1993 году — почти через 30 лет после смерти автора.

Ежов и разведка

Слово «разведка» — тоже не нейтральное для советского времени. Поэтому автору словаря пришлось пойти на компромисс: словарь, одним из принципов которого была краткость и сжатость, содержал огромную цитату о том, что в капиталистических странах органы госбезопасности ненавидимы трудящимися массами, а в СССР, наоборот, пользуются уважением и любовью народа. Цитату взяли из выступления Н.И. Ежова — наркома внутренних дел. Однако в последний момент Ожегов вдруг убрал его фамилию, то есть фактически нарушил авторское право наркома. После этого он получил вызов на Лубянку. А там… у ученого вдруг стали выведывать, откуда он узнал, что наркома Ежова в это же время сняли — ведь об этом еще даже не успели сообщить в газетах!

Просветившийся заключенный

Рассказывают, что как минимум одного человека словарь Ожегова спас — а точнее, помог выйти ему из тюрьмы. Молодой человек сидел за изнасилование, и срок его по этой статье был максимальным. В свободное время он взял из тюремной библиотеки только что поступившее туда четвертое издание словаря (1960 год) и посмотрел значение слова «насиловать». После этого заключенный отправил письмо тюремному начальству. В письме объяснялось, что в его случае никакого насилия совершено не было: все произошло по взаимному согласию, а девушка просто отомстила ему за отказ на ней жениться. Удивительно, но молодой человек добился пересмотра дела и вышел на свободу.

Ленинец не ленится

В словаре Ожегова отсутствуют слова-названия жителей городов. Там не найти слова «минчанин», «пермяк» или «иркутянин», но слово «ленинградец» там есть — по крайней мере, во втором издании словаря 1952 года. Это словечко — тоже продукт особенной логики советской цензуры, которой не понравилось, что слова «ленивый» и «ленинец» оказались соседями. До изменения алфавита дело, конечно, не дошло, поэтому решено было разделить несочетаемых соседей словом «ленинградец». Еще бы, ведь некоторые ленинградцы поистине ленивы!